Квартира № 66 (СИ) - Богатикова Ольга Юрьевна

– Почему?

– Потому, Алисушка, что самая крохотная капелька живой воды может дать своему владельцу силу целого родника. Между родником и капелькой имеется сильнейшая волшебная связь. Капля, как дочь, от отца колдовской силой питается, и силу эту хозяину передает. А теперь представь, девонька, что будет, если каждый из нашего источника ковшик живой воды зачерпнет.

– Источник иссякнет? – предположила я.

– Именно, – кивнула Глафира Григорьевна. – Причем, очень быстро. Чтобы этого не произошло, к каждому роднику приставлен страж-чародей. Чтобы за сохранностью живой воды наблюдал и не давал ее почем зря разбазаривать.

– Немиров знал, что воду уносить нельзя? – спросил Петр.

– Конечно, – кивнула соседка. – Поэтому решил ее украсть. Просто прийти и наполнить ею фляжку он не мог, я бы его тотчас на этом поймала, поэтому Влад придумал сказку с любовью и свадьбой. Это, друзья мои, старый прием: запудрить девице мозги, чтобы потом в целях своих использовать. Пока же я с запудренными мозгами ходила, он спокойно взял нужное количество воды, изготовил Яйцо, поместил в него Иглу… Я узнала об этом случайно. Зашла в комнату, а он свой артефакт в шкатулку укладывает. Долго мы с ним тогда разговаривали. Все обсудить успели: и мой родник, и его ларец, и любовь нашу фальшивую. Решили, что жениться не будем, разойдемся в разные стороны. А вот по поводу Яйца так и не договорились. Я требовала, чтобы Влад живую воду обратно вернул, а он, естесственно, не соглашался. Клялся, что использовать ее станет только в качестве футляра для Иглы, что спрячет ларец в надежном месте и никогда его оттуда доставать не будет…

Она вздохнула. Белецкий же едва не подпрыгнул на месте.

– Вы подменили ларец, – восхищенно произнес он. – Подменили, так?

– Да, – кивнула Глафира Григорьевна. – Заколдовала берестяной туесок и, пока Влад находился в моей избе, заменила им настоящую шкатулку.

– Как же вы сумели разбить Яйцо? Оно же было очень крепким!

– Я его бросила в источник с живой водой. Замороженная водица вернулась обратно в родник, а Иглу и хрусталь я подняла на поверхность магией.

Потом закопала сундучок в землю, чтобы его никто у нее не нашел, а Иглу оставила себе. Неужели на память?

– Владислав Александрович спросил, почему вы не сломали артефакт? – негромко произнесла я. – Вы много лет держали его при себе. Зачем?

Глафира грустно улыбнулась.

– Я Владу смерти никогда не желала. Злилась, бранилась, даже проклинала. Но и только. Пусть живет себе, как хочет. Что до Иглы… Мне стыдно было ее возвращать.

В ее глазах светилась печаль, и от нее в моей груди стало горячо, как в печке.

Она ведь его любила – тогда, несколько столетий назад, когда лес стоял стеной, а волшебники устраивали между собой магические поединки. Она не видела Немирова много лет, и за это время сумела убедить себя, что все у нее перегорело и переболело. Однако ж стоило ему снова появиться на ее пути, как оказалось, что никуда ее чувства не делись. Любит она его по-прежнему, несмотря на обман и коварство, несмотря на прожитые врозь десятилетия. Иглу же берегла пуще глаза – если бы Немиров умер, это наверняка разбило бы ей сердце.

– Неужели за столько времени Владислав Александрович ни разу не проверил свой ларец? – задумчиво спросила я.

– А зачем ему его проверять? – пожала плечами соседка. – Жил он хорошо, дела его шли в гору, значит, артефакт работал, как надо. Потом, наверное, что-то произошло, раз Немиров обман все-таки обнаружил. Что ж… Теперь артефакт у него. Наверное, так даже лучше.

Она подсела ко мне ближе, осторожно погладила по руке.

– Мне жаль, что ты оказалась втянута в наши разборки, девочка. Если бы я сразу во всем разобралась, ничего этого не случилось бы. Прости меня, дорогая.

Я улыбнулась, а потом наклонилась и поцеловала ее в щеку.

Вместе

Он пришел на рассвете. Все вокруг тонуло в дымке тумана, и он выплыл из нее, как темный бесплотный фантом. Серое марево за его спиной казалась длинным полупрозрачным плащом, от чего его фигура выглядела мистической и нереальной.

Я увидела его в окно. На часах был шестой час утра, мне снова не спалось, поэтому я сидела на подоконнике и наблюдала, как плывут по двору седые полупрозрачные клубы.

Когда он шагнул на наш тротуар, я решила, что это вернулся Женя Рейт, о котором в течение двух недель, прошедших с момента моего похищения, не было ни слуху, ни духу. Однако присмотревшись, поняла: это вовсе не дракон, а другой, не менее знакомый мне человек.

Я поспешно спрыгнула с подоконника, подскочила к кровати и принялась тормошить лежавшего в ней мужчину.

– Петя! Просыпайся! Петя!

Белецкий открыл глаза так быстро, будто вовсе не спал.

– Алиса, что случилось?

– Там Немиров! – зашептала я. – Во дворе! Только что пришел и теперь топает к нашему подъезду.

Петр вскочил с кровати, и мы вместе кинулись к окну. Там, на улице, навстречу господину Кощею уже шагала Глафира Григорьевна. Они остановились друг напротив друга и завели о чем-то тихий, неслышный разговор.

– Что ему здесь надо? – недоуменно проговорила я. – Да еще в такое время.

– Не знаю, – ответил Белецкий, натягивая джинсы и футболку. – Однако уверен, что ничего хорошего.

– Куда ты собираешься?

– Во двор. Спущусь, постою в сторонке, понаблюдаю за этими двумя. Вдруг бабе Глаше понадобится помощь?

– Я с тобой.

– Ни в коем случае! – он качнул головой. – Тебе мало приключений? Хочешь снова под раздачу попасть?

Но я уже стащила со стула платье и надела его поверх ночной сорочки. Белецкий смерил меня осуждающим взглядом, а потом махнул рукой.

Я невольно улыбнулась.

С недавних пор наши отношения вышли на новый виток. Две недели назад, после разговора с Глафирой Григорьевной, Белецкий отказался оставлять меня одну. Мы провели вместе весь день, а вечером Петя предложил мне переночевать в его квартире.

– Хочу быть уверен, что тебя никто не украдет, – сказал тогда чародей.

Я немного подумала и согласилась. В ту ночь мы уснули только ближе к рассвету, а следующим утром к Белецкому переехала моя зубная щетка, расческа и набор шампуней.

Объединившая нас нежность была похожа на океан, теплый и безбрежный. Мне безумно нравилось перебирать пальцами его светлые волосы, а ему – осторожно целовать мои плечи…

Спали мы теперь в одной постели. Проснувшись, вместе завтракали и расходились на работу: Петя уезжал в медицинский центр, а я шла в свою квартиру рисовать. За час до его возвращения я откладывала планшет или карандаш, возвращалась в шестьдесят восьмую квартиру и готовила нам ужин.

Хозяйничать на новом месте поначалу было некомфортно, однако я быстро освоилась – кухня Белецкого оказалась гораздо больше и удобнее моей. Квартира, кстати, тоже.

В ней было три комнаты: маленькая спальня с большой мягкой кроватью, светлая гостиная с бежевыми стенами и синим диваном, и кабинет, совмещенный с домашней лабораторией. Для обустройства последнего Белецкий пожертвовал самым просторным своим помещением. Там стоял огромный стеллаж с книгами, шкаф со множеством разномастных ящичков, письменный стол и куча медицинских приборов с колбами и пробирками.

Как я и предполагала, в жилище мага-целителя все лежало на своих местах. Такой чистоты и такого порядка в моих собственных хоромах не бывало никогда. Впрочем, вскоре выяснилось, что чистоту господин Белецкий поддерживает при помощи заклинаний, а вещи на полках не передвигает, поскольку после основной работы трудится в собственной лаборатории.

Однако с тех пор, как в его жизни появилась я, Петя внес в свой распорядок некоторые изменения. Экспериментам он теперь отводил строго определенные дни, а оставшееся время мы проводили вдвоем: гуляли, ходили в кино и в кафе, один раз выбрались на выставку, а сегодня утром планировали поездку за город – пока тепло и город не накрыли осенние дожди.